Реформы Лютера

Лютер никогда не стремился уничтожить исторический порядок богослужения с тем, чтобы создать что-то принципиально новое. Примеры Карлштадта, анабаптистов и радикалов утвердили его в этом убеждении. Именно в этом ключе он и действовал при подготовке литургического чинопоследования для приходов, принявших Реформацию. К работам, трактующим главное богослужение, относятся: 1. Брошюра “Von Ordnung Gottesdiensts in der Gemeinde” (1523); 2. “Formula Missae et Communionis” (1523); 3. “Deutsche Messe und Ordnung Gottesdienstes” (1526). Кроме того, к его литургическому наследию относятся распорядки Таинства Крещения (1523), бракосочетания (1529), рукоположения (1535), латинская и немецкая литании (1529), многочисленные коллекты и 38 гимнов. Что именно подверглось изменениям? Лютер осудил два момента: 1. Представления о мессе, как о заслуге перед Богом 2. Понимание мессы, как жертвы за грехи живых и умерших, т.е., фактически, повторения Голгофской жертвы Христа. В соответствии с этим в чинопоследовании произошли следующие изменения: 1. Исповедание грехов стало обращённым только к Богу, из него были изъяты упоминания о Деве Марии и святых. 2. Подвергся устранению римский Offertorium (молитва приношения), в которой, в частности говорилось: «Прими, Святый Отче … безгрешную жертву, которую я … приношу Тебе … как за мои неисчислимые грехи, преступления и нерадения, так и за всех здесь присутствующих; равно как и за всех верных христиан, живых и мёртвых…» 3. Был существенным образом сокращён Canon Missae, включавший в себя поминовение живых и мёртвых, почитание Пресв.Девы и святых и прочее. В новой мессе он был сокращён до Слов Установления и Молитвы Господней. 4. В новой мессе все молитвы должны были произноситься вслух, в отличие от римской мессы, в которой многие части читались священником тайно. Получившийся в результате этого порядок в Formula Missae выглядел следующим образом: Kyrie – Gloria – Collect – Lectio Apostoli – Gradual – Lectio Evangelii – Credo Nicaenum – Homilia – Praefatio – Verbi Institutio – Sanctus&Hosanna – Pater noster – Pax vobiscum – Agnus Dei – Collect – Benedicamus – Аароново благословение. Текст службы был латинский, за исключением проповеди и нескольких гимнов. Что касается традиционных литургических одеяний, то таковые сохранялись, с указанием, что они не должны быть роскошными, а кроме того, не должны освящаться. В литургии сохранялся и такой момент, как каждение. Что касается совершения всей мессы на национальном языке, то сам Лютер был этого и полный немецкий текст готовил поневоле вследствие нараставшего напряжения в обществе и появления вариантов, не отличавшихся должным качеством. Немецкий распорядок был подготовлен при помощи Бугенхагена и Йонаса и введён в употребление в приходской церкви Виттенберга 29 октября 1525 г. Сам Лютер обратился к приходу со следующими словами: «Поскольку огромное количество людей из разных стран присылают мне множество писем и многие даже пытаются применить ко мне мирскую силу, мы не можем более искать себе извинений и протестовать, но должны верить, что такова воля Божия». Что касается латинского чинопоследования, то о нём Лютер сказал так: «Я не хочу ни укорачивать его, ни изменять; но как мы его до сих пор совершали между нами, так мы вольны совершать его и в будущем, когда и где мы того пожелаем или потребует необходимость». Таким образом, в противовес распространённым штампам, Лютер не отменял богослужение на латыни. По его мысли, немецкая месса, в которой многие латинские части (Gloria, Credo, Sanctus) были заменены гимнами-парафразами на немецком языке, предназначалась для необразованных мирян, в особенности в деревнях. Она была не более чем упрощённым вариантом исторического обряда. И когда курфюрст захотел ввести немецкую мессу в приказном порядке, Лютер выступил против этого намерения. Примечательно, что несмотря на упрощённость немецкой мессы, в ней надлежало петь не только коллекты, но также Апостол, Евангелие и Слова Установления.

В вероисповедных документах относительно мессы говорится: «…мы усердно поддерживаем церковную дисциплину, благочестивые обряды и добрые церковные традиции» (Апология, арт. XV). XXIV-ый Артикул Апологии АИ «О мессе» гласит: «Прежде всего, мы должны ещё раз сделать предварительное заявление, что мы не упраздняем мессу, но напротив, со всем религиозным почтением набожно поддерживаем и защищаем её. Ибо у нас мессы проводятся каждый Господень День, а также по другим праздникам, когда, после предварительного испытания совести и отпущения грехов, причащаются все, желающие принять Причастие. Соблюдаются у нас также и традиционные публичные обряды, церковные тексты, молитвы, облачения священников и другие подобные вещи».

Эта позиция существенно расходилась с мнением фанатиков, желавших отменить все старинные облачения, литургический чин и прочее. Осенью 1524 г. Лютер писал: «Здесь мы хозяева, и не подчинимся никакому закону, команде, учению, или приговору … В приходской церкви мы имеем ризы, альбы, алтарь, и совершаем возношение даров настолько долго, насколько это нас удовлетворяет.” В 1526 г. он сохранил облачения, свечи, и Алтарь. В 1528 году в борьбе против фанатиков, он снова отстаивал сохранение облачений. А в 1539 г. сказал так: “Когда Слово может быть проповедано в чистоте, а Таинства могут совершаться правильно, тогда идите во имя Божие в процессии, носите серебряный или золотой крест; носите капу или стихарь из шёлка или льна; а если ваш господин герцог не удовлетворится одной каппой или стихарём, наденьте три красивейших, как первосвященник Аарон – потому что такие сущности ничего не могут ни добавить к Евангелию, ни убавить от него».

Таким образом, Реформация не отменила мессу, но очистила её, вернув ей ту роль, которую имела в апостольской Церкви. Следует иметь в виду, что порядки, предложенные Лютером, были лишь схемами. Он не давал подробных указаний на весь церковный год, как это сделал Кранмер в Англии. Лютер обозначил принципы и указал на желательный материал в традиционном обряде Церкви. Его схематичные работы необходимо было дополнить материалом из старых литургических книг. Работы Лютера составили основание для реформы богослужений по всей Германии, Австрии, Дании, Швеции, Балтии, Словакии и т.д. В т.ч. в Швеции чинопоследование, разработанное Олавом и Лаврентием Петри к 1571 г., во многом было схоже с лютеровской Formula Missae.

Литургическая реформа Лютера уникальна и составляет одну из специфических черт нашего исповедания. Швейцарская реформация обошлась с историческим литургическим наследием куда радикальнее. Цвингли превратил службу в проповедь с чтениями и длинными молитвами, причастие стало проводиться 4 раза в год и понималось только как воспоминание. Алтарь и облачения были ликвидированы, музыка попала под запрет. Кальвин был менее революционен, но всё же радикален. Так что в общинах континентальных кальвинистов и шотландских пресвитериан хоры были распущены, органы сломаны, музыка упразднена, витражи уничтожены, а облачения преданы забвению.

После Лютера

Духовный и интеллектуальный подъём периода Реформации быстро перешёл в резкий спад. В XVII и XVIII веках различные факторы подорвали устои церковной жизни, оказав негативное влияние на литургию, соблюдение церковного года, частоту совершения евхаристии, качество гимнов и на многое другое. Первым из этих деструктивных факторов была Тридцатилетняя война 1618-1648 г. Церковь понесла невосполнимые потери. Пасторы, оставшиеся в живых, были обречены на нищету и изгнание, продолжая служение в лесах и сараях. Упорядоченная церковная жизнь была нарушена, церкви закрыты или уничтожены, литургические книги и переводы Библии на национальные языки безжалостно уничтожались. Это привело к утрате духовной действенности литургической и музыкальной культуры в немецких землях. Например, в церковных уставах было предписано использовать интроит, коллект, градуал и т.д., но тексты приведены не были, т.к. предполагалось, что клирики сами найдут их в старых литургических книгах. Но книги были утеряны, а новое поколение, выросшее в условиях всеобщего одичания, не чувствовало литургической и музыкальной традиции и воспринимало её с огромным трудом. Народ принуждали посещать службу и причащаться. За прогулы штрафовали. И, хотя прежние формы удалось частично восстановить, прежний дух обретён не был. Влияние Церкви на моральную и духовную жизнь становилось всё менее ощутимым. Неизбежной реакцией на происходящее стал пиетизм, который, с одной стороны, имел такие положительные черты, как развитие углублённого изучения Библии, действенной проповеди и молитвенной жизни. Однако, была и обратная сторона. Изначальное стремление дополнить утвердившиеся обычаи и службы вскоре превратилось в замену богослужений встречами на дому, на которых проводились религиозные дискуссии и совершались Таинства. Когда этот дух проник в официальную Церковь, богослужение стало эволюционировать в сторону субъективности и эмоциональности, став средством выражения индивидуальных представлений. Как высказался об этом Ганс Шуберт, «Немецкий пиетизм следует рассматривать, как наводнение кальвинизма на территорию лютеранства». В эпоху пиетизма безразличие к Церкви стало обычным явлением, а наиболее ревностные пиетисты в конце концов вообще отошли от неё.

После того, как пиетизм сошёл с исторической арены, на смену ему пришёл рационализм, известный так же, как «просвещение». Его сущность можно сформулировать следующим образом: стремление вывести основы религии из разума, не прибегая к иным источникам. Для рационализма было неприемлемым любое представление о сверхъестественном и о каком-либо позитивном откровении от Бога. Богодухновенность Писания принижалась, чудеса объяснялись естественными причинами, первородный грех не признавался или объяснялся как ограничения, наложенные природой; идеал счастья заменил божественный план спасения. В сфере богослужения рационализм явился, как абсолютно деструктивная сила. Церковь стала просто местом собраний, а кафедра – лекторской площадкой, с которой излагались моральные наставления. Причастие стало преподаваться на реформатский манер – 4 раза в год; церковный календарь стал пустым звуком. Консистории дали пасторам разрешение производить изменения и улучшения в службе, взвесив основания и «посоветовавшись с более культурными членами их приходов». В результате на смену исторической службе пришла лавина «народного творчества». Вот пример из одного из таких распорядков 1808 г., «Обряд публичного исповедания»: «Поступим подобно апостолам и не пойдём к алтарю для получения таинства, но сами принесём к нему наше таинство – обязанность твёрдо держаться Его учений, которая приносит нам столько счастья…». Увещевание к причастникам звучит так: «За этим столом, посвящённым Господу, будем есть и пить, исполнившись глубокого чувства! Пусть эти хлеб и вино символизируют для нас смерть Иисуса на кресте … пусть вас глубоко поразят величие и красота, которыми была наделена Его душа, когда ради вашего спасения Он позволил преломить Его Тело и пролить Его Кровь и умер на кресте! Так придём же к Нему, как это свойственно добрым людям с пылкой благодарностью». Одна из форм преподания Причастия того времени выглядела так: «Ешь этот хлеб; да пребудет на тебе дух благочестия со всеми его благословениями. Выпей немного вина; моральная сила пребывает не в этом вине, но в тебе, в учении Бога и в Боге». Рационализм привёл к разрушению исторической литургии, сущностного содержания и духа богослужения. Именно эта ситуация стала основанием для того явления, которое мы знаем под названием «Прусская уния».

Прусская уния

В обстановке общего укрепления государственной власти, которая сложилась по окончании наполеоновских войн, король Пруссии Фридрих-Вильгельм III решил положить конец литургической путанице и бесконтрольному индивидуализму пасторов и лично встал во главе движения за восстановление христианского богослужения на исторических основаниях. В 1816 г. служба по новому уставу начала совершаться в дворцовой церкви, а после доработок в 1822 г. она была введена в Кафедральном соборе Берлина. В общем и целом это тот самый порядок, который использовался в ЕЛЦ Российской империи и в других странах, находившихся под немецким влиянием. На фоне общей литургической слабости того времени это был шаг вперёд, однако его проблемность заключалась в том, что новый порядок был введён в русле концепции объединения Лютеранской и Реформатской Церквей Пруссии в единую государственную Церковь. Впрочем, борьба с традиционной лютеранской службой началась намного раньше. Ещё в 1733 году король-реформат Фридрих-Вильгельм I запретил ризы, свечи, латинские песнопения и крестное знамение (в том числе в отпусте после Причастия, в завершении Аароновского благословения и в чинопоследовании крещения «прими знамение креста…»). Это решение вызвало к жизни оппозицию, представители которой писали королю: «Король дал папистам и иудеям полную свободу богослужения. Почему же евангелическо-лютеранские христиане не могут рассчитывать на защиту и свободу?». Именно с этого времени немецкие пасторы начали носить чёрные кальвинистские тоги, введённые королём-реформатом. Фридрих-Вильгельм III был достойным продолжателем дела своего предка. С учётом того, что затеянный им процесс пришёлся на время расцвета рационализма, неудивительно, что значительная часть лютеран согласилась с вышеозначенными нововведениями. Но не всем было всё равно. Нашлось немало и пасторов и мирян, которые желали сохранить лютеранскую традицию в неприкосновенности. В т.ч. они указывали, что лютеранское и реформатское богословие по многим пунктам не совмещается никак. В связи с этим не могу не вспомнить, что Книга Согласия завершается так называемыми «Сводными артикулами», один из которых называется «О ложном и ошибочном учении кальвинистов». С недовольными расправлялись. Пасторы, уличённые в совершении богослужения по старым распорядкам, оказывались в тюрьме. Как, впрочем, и их паства, получившая название «старолютеран». Вследствие этого произошла эмиграция части лютеранского населения Пруссии в Америку, Австралию и Бразилию. Ныне существующая в США Лютеранская Церковь «Миссури-Синод» состоит из потомков этих переселенцев. В самой Германии уния постепенно распространялась на территории, вновь включаемые в состав Германской империи, и современная Евангелическая Церковь Германии (EKD ) является унионистским объединением лютеран и реформатов. Что касается старолютеран, то их преследование было прекращено при Фридрихе-Вильгельме IV. Пасторы были выпущены из тюрем, было позволено строить церкви, но без башен и колоколов. На протяжении 1840-х годов старолютеране создали несколько синодов, которые позже объединились в рамках Независимой Евангелическо-Лютеранской Церкви (SELK). Эта Церковь, равно как и Церковь Миссури-Синод в Америке не входит во Всемирную Лютеранскую Федерацию, т.к. по их мнению эта организация слишком либеральная. В SELK не рукополагают женщин и категорически отвергают однополые браки. Богослужение совершается в соответствии с историческим лютеранским распорядком – видеофрагменты богослужений будут показаны в конце.

Исторический лютеранский распорядок в значительной степени сохранился и в Скандинавии, в первую очередь в Швеции. Это стало возможным потому, что там сохранился исторический епископат, который служил сдерживающим фактором для реформаторских устремлений короля. Кроме того, в отличие от Пруссии, король Швеции был лютеранином.

Таким образом, в современном европейском лютеранстве сосуществуют две литургические традиции: старолютеранская и сложившаяся в результате прусской унии. Очевидно, что старолютеранская традиция является свойственной лютеранству изначально, т.к. создавалась под непосредственным руководством Лютера. Прусская же уния была силовым решением, исходящим от королей, не принадлежавших к нашему исповеданию. Однако, если какой-то человек чувствует, что данный вариант для него ближе, он имеет право пребывать в нём, ибо, как сказал в своё время сам Лютер, «Я не настаиваю на том, чтобы везде следовали нашему порядку в Виттенберге». Поэтому будем руководствоваться следующими в высшей степени мудрыми словами из VII Артикула Аугсбургского Исповедания: «Церковь — это собрание святых, в котором верно преподается Евангелие и правильно отправляются Таинства. И для истинного единства Церкви достаточно согласия относительно учения о Евангелии и отправлении Таинств. Нет нужды в том, чтобы человеческие традиции, то есть обряды или церемонии, учреждённые людьми, были везде одинаковыми.». И, как говорил блаженный Августин, «В главном – единство, во второстепенном – различие, и во всём – любовь».