№43. О Воскресении Христовом

Говорить о Воскресении очень трудно. Потому что говорить о страстях, о трагедии жизни Спасителя, говорить об Его учении относительно легко в том отношении, что можно ссылаться на всечеловеческий опыт: мы все знаем, что такое смерть, болезнь, боль, страх, жестокость, жертва, любовь, ненависть, предательство, трусость — всё это мы знаем. Поэтому когда мы говорим о событиях из жизни Христа и доходим до моментов, когда наличествуют те или другие из этих свойств, нам относительно легко это понять. Но говорить о Воскресении труднее, потому что это событие, было доступно физически только очень небольшому числу людей в те дни, в течение которых воскресший Христос являлся людям. В дальнейшем это опыт, который некоторые люди продолжали получать, опыт воскресшего Христа. Но большинство людей о Воскресении Христовом знает только косвенно.

После распятия Спасителя, Его смерти и погребения ученики были совершенно расстроены и расшатаны. Они были побеждённой группой. Они укрылись в доме Иоанна Марка, боясь выйти на улицу. И вот, в день, который стал для нас воскресеньем, Христос стал живой среди них. Он стал живой, но несколько иной, чем был: Он вошел через запертую дверь, т.е. не усилием физического тела. Но Он не был духом, привидением. И для того чтобы утвердить учеников в вере, что Он воскрес телесно, Христос попросил дать Ему часть их пищи и ел перед ними, показывая этим, что Его телесность — реальная, настоящая. И вот, ученики удостоверились, во-первых, что Христос воистину воскрес, во-вторых, что Он — не дух, что Он воскрес в единстве души и тела.

После Апостолов на протяжении всей церковной истории тысячи людей встречали воскресшего Христа. С самого начала есть рассказы в житиях очень многих святых о том, как Христос им являлся, как учил их, спасал и наставлял. Поэтому в течение всей истории из века в век есть живые свидетели, знающие опытно, лично, что Христос воскрес; люди, которые могут сказать: я Его встретил лицом к лицу, я достоверно знаю, что Иисус из Назарета, Который был распят, умер и погребён, на самом деле воскрес и жив.

Мы можем верить этим свидетелям; но на каком основании? И почему люди так трудно верят нам? Мне кажется, что ответ на это мы можем найти в рассказе о Фоме, который не мог поверить слову Апостолов, потому что в них он видел только ликование, но не видел перемены. Таково и наше положение.

Мы верим в Воскресение Христово; некоторые из нас даже знают о воскресшем Христе. Но могут ли люди, глядя на нас, сказать: это те, которые оказались лицом к лицу с живым, воскресшим Христом и которые так переменились благодаря этой встрече, что мы видим, что они — люди иного рода, что они — не такие, как все другие? Перед нами стоит вопрос: каковы мы? Рассказываем ли мы о Воскресении Христа только с чужих слов? Мы убеждены в нём только потому, что другие люди это знают, и мы им можем верить — или же эта весть сотворила нечто лично с нами и, зная опытно, что Христос воскрес, мы уже не можем быть теми людьми, какими были раньше?

Опыт может придти различным образом. Мы можем получить его через молитву, прикосновением краю ризы Христовой; мы можем познать Его в какие-то моменты, когда вдруг чуем, что невидимо, но реально Он стоит перед нами живой: хотя я Его не вижу, не слышу, не воспринимаю своими чувствами — но Он тут. Мы можем воспринять Его в причащении Святых Тайн, в исповеди, когда Божественная сила меняет нас изнутри.

О чём же нам говорит Воскресение Христово помимо этого? О Боге! Воскресение Христово вместе со Страстной седмицей нам говорит о том, как нас любит Господь. Воскресение Христово — это победа любви; оно нам говорит о том, что любовь, которая принимает смерть, тем самым делается бессмертной, делается сильнее смерти. Но ещё оно говорит нам нечто о человеке. Мы все говорим о нашей "вере в Бога"; но всё Евангелие пронизано верой в человека. Если мы не верим в человека, если человек для нас — мразь, если человек для нас — преходящее явление, если человек для нас — только безнадёжно падшее существо, то нельзя строить из града человеческого Град Божий. Жизнь, воплощение Христово говорят нам, что человек, даже в его падшем состоянии, настолько глубок, настолько потенциально свят, что может вместить в себя присутствие Божие, может быть местом Боговселения. Как говорит Апостол, вся полнота Божества обитала во Христе телесно (Кол.2,9). Это значит, что каждый из нас призван и способен вместить в себя Бога; причем не как сосуд, который остается чуждым тому, что он содержит. Нет, мы можем быть пронизаны так, что неслиянно, несмешанно, но реально — мы соединены с Божеством.

Это очень важно помнить в наш век. Потому что человек — единственная точка соприкосновения между верующим и неверующим, между одним человеком и другим, какова бы ни была его вера, каково бы ни было его неверие. Иоанн Златоуст в одном из своих писаний говорит: если хочешь узнать, что такое человек, не обращай взор к палатам царским, а подними глаза к Престолу Божию, и ты увидишь человека, сидящего одесную Бога и Отца...

Воскресением Христос воссел одесную Бога и Отца, и туда Он призывает нас поднять взор для того, чтобы видеть, что такое человек, каково наше величие, к чему мы призваны. Вот о чём, в конечном итоге, нам говорит воплощение, жизнь, Страстная неделя, крест, живоносный гроб, сошествие во ад и Воскресение Христово: о человеке, о том, чтo человек значит для Бога. Это призывает нас к тому, чтобы открытостью Богу вырасти в такую меру, чтобы град человеческий постепенно вырос в меру Града Божия, то есть стал так глубок, так широк, так возвышен и так свят, чтобы первым гражданином этого Града мог быть Иисус из Назарета, Сын Божий, ставший Сыном Человеческим. Это наше призвание, это — цель мироздания, это — наша надежда.

По материалам бесед о вере
Митрополита Антония Сурожского